Наставник – не родитель, не воспитатель, не психолог, а в первую очередь друг

Елене 39 лет, с мужем они живут в Ижевске и воспитывают пятерых детей. В семье двое детей с инвалидностью – у Сережи эпилепсия в ремиссии и умственная отсталость, у Сони – синдром Дауна и умственная отсталость, она удочерена. Старшему сыну 19 лет, он окончил техникум с красным дипломом, работает и живет отдельно. Младшей дочери шесть лет, скоро в школу.

Елена называет себя профессиональной мамой, она занимается детьми и участвует в волонтерских проектах. В проекте «Наставники» Елена общается с Егором уже почти год. С красивой длинной косой, молодая, открытая, прямолинейная и ироничная, рассказывая свою историю, она все гладит по голове Соню, которая при любом случае льнет к маминым рукам.

Чувствовала силы и потребность помочь еще одному ребенку

«Несколько лет я наблюдала, какими не готовыми ко взрослой жизни выходят сироты из городского детского дома. Их ущемляли, они чувствовали себя другими, а с появлением денег на счету молодые люди буквально теряли голову. Дом, в котором они получали квартиры, слыл крайне неблагополучным, там процветали пьянство и наркомания.

Девочки не знали самых простых вещей, например, что, мясо надо хранить в холодильнике, и удивлялись, почему оно протухло. То, что домашним детям давалось естественно и легко, сиротам нужно было осваивать с нуля.

О проекте "Наставники" я прочла на странице региональной ассоциации приемных родителей, в которой состою как приемная мама. Прочла и почувствовала в себе силы стать значимым взрослым для подростка из детского дома, помочь такому ребенку адаптироваться, избежать непонимания и неприспособленности. Формат наставничества вписывался в мой плотный семейный график и позволял использовать мои возможности. 

Муж поддержал: "Попробуй!" Я заполнила анкету на сайте и буквально сразу получила ответ. Оказалось, это была первая группа в регионе. Летом дистанционно, осмысленно и не торопясь просмотрела все необходимые для обучения лекции, затем пообщалась с психологом лично и в группе и прошла тестирование. От анкеты до знакомства с Егором прошло порядка 8 месяцев, много времени ушло на комплектование первой группы наставников.

У меня был большой опыт материнства и волонтерства, поэтому во время подготовки я чувствовала себя достаточно уверенно, детей видела всяких. Единственное, к чему не была готова – это к опыту бродяжничества, когда ребенок вышел в туалет и пропал. Просто не знала, как с этим быть, и заранее обсудила свои опасения с куратором проекта.

Близкие и друзья к моей идее стать наставником отнеслись с пониманием, они привыкли, что я регулярно езжу в детские дома. Но старшие сыновья (13 и 18 лет) волновались и поначалу ревновали, спрашивали: "А кто он?", "А он нам зачем?" Я им объясняла, что мальчик — взрослый, живет своей жизнью, успокоила, что нашей семье ничего не угрожает».

Неуверенный подросток, которого привели дружить

Куратор проекта сказала, что подопечным Елены будет обычный 17-летний мальчик, сирота, у которого есть дедушка и старшие братья, семья крепкая, и семейные связи сохранены.

«До детского дома Егор был домашним мальчиком, он помнил и любил свою маму, и несмотря на травматичный опыт, знал, как семья устроена.

Перед первой встречей я, конечно, волновалась. Заранее онлайн принципиально решила не знакомиться, была убеждена, что личная симпатия может возникнуть только при личной встрече. Беспокоилась о реакции подростка: Понравлюсь ли я ему? Смогу ли вызвать доверие? Зачем он пришел в этот проект? На обучении рассказывали, что некоторые дети втайне надеются на усыновление или спонсорскую помощь. Мне были важны и собственные чувства: Понравится ли Егор мне? Будет ли контакт, сложатся ли отношения? Давить и принуждать -- не в моих правилах, это было бы неуважением по отношение к подростку».

Елена, Егор, директор детского дома и куратор проекта встретились в кабинете психолога.

«Егор показался мне спокойным, стеснительным парнем, который вел себя скорее как 14-летний подросток. 

Вначале мальчик вел себя осторожно, не знал, что делать, и как будто опасался, что я сделаю ему замечание или потом что-то расскажу директору детского дома. Он уже окончил 9 классов и учился на 1-м курсе техникума на сварщика. Егор показал мне свою комнату, познакомил с ребятами и воспитателями. Обсудили, где лучше встречаться – в детском доме было достаточно комфортно и уютно. На все ушло часа полтора».

Я буду для тебя ходячей энциклопедией

«Я понимала, что ребенок сразу себя не проявит, будет стесняться, побаиваться, и скорее первое впечатление будет неполным. Так и оказалось. На первой встрече Егор сидел в послушной позе старательного ученика, говорил, что хорошо учится и занимается спортом, но в реальной жизни оказался гораздо живее, буквально другой человек, не такой, как на картинке.

Я сразу сказала Егору: “Я тебе не воспитатель и не родитель, я не буду тебя ругать, спонсировать или ‘разводить’. Такие примеры тоже есть, ведь у выпускников детских домов накапливаются приличные денежные суммы. 

Отношения у нас сразу сложились ровные. Он не скрывал своих подростковых приключений, спокойно рассказывал, где был и что делал. Я безоценочно выслушивала, морали не читала, но и свою позицию не скрывала. Чувствовала, что Егор доверяет мне даже больше, чем старший сын, который стеснялся рассказывать маме что-то личное. Егор говорил: “Мы тут выпили лишнего”, а я ему говорю, что если бы он знал меру, утром чувствовал бы себя лучше. Я разговариваю с ним как с равным, отношусь к нему как взрослый к взрослому».

«Егор не умеет маскировать свои эмоции, по нему всегда видно, когда ему весело, смешно и здорово, а когда плохо, больно и грустно. Это сквозит даже в переписке, и я сразу чувствую, когда у мальчика нет настроения. Он не умеет притворяться, и я переживаю, что это будет ему мешать в будущем.

Сейчас он пробует все прелести взрослой жизни не по расписанию. Когда уже не надо быть дома в 8 и делать уроки по вечерам. У Егора есть девушка, и он делится со мной, когда они ссорятся, обсуждает отношения с друзьями, спрашивает, как лечиться, когда болеет.

Я готова обсуждать с Егором любую тему, но в личное пространство без приглашения не вмешиваюсь. Знаю, что о маме у него воспоминания противоречивые: говорит, что мама была хорошая, любила его, но обижала и пила. Я эти больные места не “расковыриваю”. Почему попал в детский дом, почему дядя и старший брат не взяли в семью, почему умерла мама – это больно, и я уверена, что он не раз сам искал ответы на эти вопросы и, возможно, еще не нашел. Захочет – расскажет сам”.

Свои границы Елена тоже соблюдает. Они сразу договорились: запретных тем нет. Если бы Егор в разговоре зашел за какую-то личную черту, Елена бы сказала ему “стоп, об этом я говорить не готова”. Но он оказался очень тактичным мальчиком. Спрашивал: сколько у Елены детей, где она живет, на кого училась, почему не работает, почему в семье двое особенных детей, какая у них коррекционная школа. Спрашивал, курит и пьет ли Елена. Та честно ответила: “Я взрослый человек, я курю и это нормально, но при тебе не буду”.

“В общении с ним нет никаких проблем или сложностей. Правда, я несколько раз звала его в гости, хотела угостить пирожками, предлагала познакомить с семьей, или, чтобы не смущать, встретиться, когда все будут в школах, но Егор пока отказывается, возможно, ему пока больно погружаться в большую шумную семью”.

Однажды Егор попросил покатать его на машине по городу, и они три часа просто катались и разговаривали. Но в основном они общаются онлайн, зато каждый день.

«У Егора взрослая жизнь, сложная учеба, девушка, он перегружен, и если ему так комфортнее, я согласна и отношусь к его выбору с пониманием. Это своим детям я могу сказать: так, собирайтесь, идем в лес, я мама, я так решила. С Егором так не пройдет, с ним надо договариваться заранее, согласовывать, у него личная жизнь. Думаю, однажды он познакомит меня со своей девушкой.

Мне кажется, что за это время я смогла стать для Егора значимым взрослым. Раньше были воспитатели и их помощники, директор детского дома, куратор проекта, но сейчас они откликаются строго по запросу. С личными вопросами к братьям Егор не пойдет, к дедушке тем более: с тем можно эмоционально "пообниматься", "сесть на ручки", "попить чай с баранками" и повспоминать родителей. Но если он поссорится с девушкой, то расскажет об этом мне. Из взрослых связей осталась только я».

Он ничего не забирает – скорее, многое отдает

«Сейчас уже все приоритеты расставлены, и, конечно, я готова к тому, что Егор со мной теперь останется навсегда. Он мне такой же родной человек, как и мои дети, просто взрослый. Я не опекаю его так, как других детей, на мне нет этой всеобъемлющей ответственности, он мне скорее – друг, младший брат, племянник – тут я ориентируюсь на его запрос. Мы с ним друзья, и мы с ним на "ты".

Дома у нас все четко расписано. Я просыпаюсь в 6 и собираю детей. За руку веду Соню и Сережу в школу – это время принадлежит им. Виталик идет в школу сам, Ладу в садик отвозит муж. Пока Сережа после школы учит уроки, мы с Соней вдвоем рисуем, читаем, она по мне ползает, для меня других нет – это Сонино время. Потом отправляю Соню что-то поделать, помогаю Сереже и провожу время с ним. Из школы приходит Виталик, обнимаемся, кормлю его обедом, пару часов – его. Затем муж привозит из садика Ладу, провожу время с ней. В 9 все ложатся в люльки, у них есть час на телефон, наступает наше с мужем время – мы пьем кофе, обнимаемся, чем-то делимся.

Появление еще одного ребенка разрушило бы все выстроенное. И Егор с проектом вписался мой в семейный график идеально. Ему не нужно отдавать все 24 часа, но вся семья знает, что перед сном час-полтора я общаюсь с Егором. Это его время. И в это время он не забирает, а наоборот восстанавливает мои силы. Он ведь меня и жалеет, и поддерживает, иногда просто говорит: я был на улице, такая погода классная, пойди прогуляйся с собакой, выдохни. Я выхожу и правда становится лучше. Или говорит: "Ты устала, попей кофе". И правда: выпью – хорошо. 

Что-то он своим не замыленным взглядом, своей юношеской непосредственностью мне подсказывает, советует и видит решение, которое я не видела в упор. Он ничего не забирает – скорее многое дает.

Кстати, окружающие, да и я, заметили, со временем Егор стал более открытым к людям и к миру. У него поменялся взгляд, он стал спокойно смотреть в глаза, а не искать точку на лбу собеседника, научился отвечать развернуто, догнал однокурсников в учёбе».

За ручку тебя водить никто не будет

«Пока нам обоим не удалось побороть природную стеснительность Егора в поиске работы, надо поискать вакансии, позвонить, назначить встречу, пройти собеседование. 

И никто это за него не сделает и ценные указания ему не даст. Но уверена, что Егор этому обязательно научится.

От проекта у меня не было никаких завышенных ожиданий, ведь Егор не трехлетний ребенок, это взрослый сформированный человек, со своими привычками. Этот опыт наставничества дал мне совершенно новые эмоции и уверенность в себе. Я помогаю другому взрослому человеку безвозмездно, не ожидая благодарностей, и понимаю, что эта помощь максимально адресная, направленная на человека, которому действительно нужна. Проект принес мне и новые знакомства в группе наставников и детей.

Кроме детей и Егора, у меня есть еще Алина. Мы познакомились за два года до проекта “Наставники”. Алине 20 лет, у нее ДЦП и умственная отсталость, она живет в специализированном детском доме для инвалидов с 4-х лет. У Алины есть мама, а я для нее – негласный наставник: помогаю с учебой, организацией реабилитации, проведываю в больнице, настраиваю на самостоятельную жизнь, чтобы она не пропала в ПНИ. И эта девочка тоже со мной навсегда».

Зачем тебе волонтерство?

Однажды Егор спросил Елену: «Зачем тебе волонтерство?» В детском доме он видел много волонтеров с подарками, но никогда не понимал, что движет этими людьми.

«К тому времени я была волонтёром уже 9 лет. В первую очередь, это помогало мне отвлечься, пообщаться с другими людьми и получить новые эмоции. Возможно, лечило раны прошлого. Когда родители развелись, я росла со сводной сестрой, старше на 16 лет, у которой к тому времени было уже двое своих детей-подростков, немного меня младше. Этот недостаток общения со сверстниками в детстве, это одиночество в доме – привели меня к волонтерству, к поездкам в детские дома, к многодетности – хотелось дома, полного детского шума, смеха, простой домашней суеты, я всегда стремилась туда, где дети. Еще волонтерство дает мне ощущение дружбы и теплоты. Если можно помочь, сделать кому-то лучше, а от тебя не убудет – почему бы не сделать?

Мужу я свой интерес обозначила в самом начале отношений, и он знает, как это для меня важно. Побывав однажды в коррекционной школе и увидев огромную концентрацию боли, ненужности, ничейности и инвалидности – сказал, что не может этого вынести. Он считает, что ребенок должен расти в семье, и лучше помочь семье выйти из тупика, но детских домов быть не должно.Но меня не ограничивает, понимает и относится с уважением к тому, что я делаю».

Не стоит их бояться

Будущим наставникам Елена посоветовала бы сразу снять розовые очки.

«Ребенок не будет отдавать наставнику свою любовь, эту любовь он сам будет ждать от взрослого. Идеального поведения ждать бесполезно и на благодарность тоже рассчитывать не стоит. Если речь о подростке, то скорее это будут отношения с равным взрослым, который не захочет подчиняться, прислушиваться к мнению наставника, у него будут свои планы и свои желания, он сможет общаться с наставником тогда и как ему удобно, а не как рассчитывает наставник. У детей в детских домах в прошлом зачастую был очень травматичный опыт, и не стоит ожидать, что ребенок сразу подстроится, изменится, а постепенно выстраивать эти отношения на уважении.

Детей из детских домов бояться не стоит, они очень разные. Кто-то рано начал курить, воровать, сбегать из дома, у некоторых были крайне неблагополучные семьи, а у кого-то в семье произошёл несчастный случай, и ребенок остался сиротой. Это не значит, что эти дети обязательно будут вести себя асоциально, сядут на шею или будут воровать. Это такие же дети, как и остальные, которые должны расти в семье, и им нужны значимые взрослые. 

Наставник – не родитель, не воспитатель, не психолог. Это в первую очередь друг, с которым можно поговорить, поделиться, вместе погоревать или порадоваться. Нужно быть готовым ко всему и не реагировать фразами "какой кошмар" и "это ужасно". Ведь плохих людей не бывает, бывают плохие поступки, у многих из которых есть причина и объяснение. Стоит спросить: для чего ты так сделал, и может оказаться, что для ребенка это было единственно правильным и возможным решением.

Я понимаю, что, став совсем взрослым, Егор может исчезнуть из моей жизни, и это естественно -– дети вырастают и уходят из семьи. Но потом они обязательно возвращаются – запиской, письмом или визитом – эмоционально эта связь не прерывается, они все равно рядом.

Егор часть моей жизни. Я всегда говорю ему: пиши, звони, если я нужна, я здесь, я тут же приеду. Пойдем куда хочешь, хоть в театр, хоть в лес. Может быть, я додаю ему что-то, что не дала старшему сыну. Когда все дети разлетятся, мы с мужем будем обниматься и ждать толпу внуков».