Внутри момента

Автор: Вестфалл Маргарита

–Ты храбрая девочка.
–Я не чувствую себя храброй.
–Храбрые никогда себя такими не чувствуют. (с)

У Ани звонкий, красивый и уверенный голос. Она внимательно слушает вопрос, обдумывает ответы, шутит, прекрасно ориентируется в тоне беседы и заинтересована во мне как в собеседнике не меньше, чем я в ней. Не удивительно, что свою будущую профессию эта талантливая и умная девушка хочет связать с журналистикой и связям с общественностью.

Разговор о прошлом, о потерях, о предательстве, о боли – всегда сложный, всегда очень глубокий, не простой. Аня входит в воспоминания мягко, осторожно, но я понимаю, что о многом она думала, и не раз, в ее мыслях нет беспорядка, сумбура и, самое удивительное, нет горечи обид. «Я в какой-то момент, наверное, с началом тренингов от программы «Шанс», просто решилась заглянуть внутрь себя и разобраться. У меня получилось, стало легче. Когда ответов нет, когда понимания себя нет, вообще невозможно идти вперед», – говорит Аня.

«С родителями мне не повезло, если это вообще входит в категорию «везение». Мама и папа пили, постоянно. Я не помню их в нормальном состоянии. Сначала родился мой брат, ровно через год и 1 день родилась я.

 Из дома нас почти не выпускали, в сад, поликлинику мы не ходили. Очень редко бывали на улице. Родители были жестоки, не потому что ненавидели детей или что-то такое, а просто вели себя грубо, страшно, когда пили.

Воспоминаний из жизни в «семье», если это можно так назвать, у меня не много, и они все плохие, тягостные. Вот мне лет 5, и меня отец сажает на высокие качели. Мне страшно, я не хочу, он их раскачивает. А это такие качели были, знаете, которые складываются, туда-сюда, там два места напротив. И у меня нога туда попала, я ее прищемила, когда слетела с этих качелей. Потом очень долго я не могла ходить, нога была вся распухшая, передвигалась я на коленях.

Последнее из того, что помню, это было до того, как нас с братом забрали, тот самый день. Отец сильно напился, мама ушла куда-то, и, видимо, мы ему мешали, он запер нас в комнате. Там было все завалено хламом разным, а с потолка свисала огромная люстра. Она еле держалась и покачивалась, мы были прямо под ней. Мне 6, а Ване 7 лет было. И мы смотрели на нее вверх и думали, что вот она упадет и все, конец. Мы плакали, кричали громко, просили помощи. И соседи вызвали полицию.

Полиция вошла в квартиру, отца вместе с нами забрали в отделение. А нас уже оттуда увезли в приют. Больше ни я, ни брат никогда не слышали ничего о наших родителях, они ни разу не попытались с нами связаться. В приюте мы прожили 2 года.

Я думаю, как много вокруг безразличных людей. Соседи, например, они не могли не знать про нас. Поликлиника – ведь у нас не было ни одной прививки, или то, что Ваня не пошел в первый класс. Никто не обращал внимания, никому не было дела, мы, получается, вообще никого не интересовали. Столько лет.

В приюте мне было хорошо, спокойно. Брату тяжелее, я вообще более открытая, мне легче сходиться с людьми, устраиваться на новом месте. Я на самом деле там чувствовала, как получаю то, чего была лишена: заботу, внимание какое-то, еду даже. С детьми было весело, ребята были хорошие очень. Я понимаю сейчас, что мы с Ваней вообще ничего не осознавали, просто находились внутри момента. Вокруг была жизнь, реальность какая-то и мы в нее должны были встроиться, других вариантов не было, только привыкать.

Через год жизни в приюте мы с Ваней вместе пошли в первый класс. И вот зимой, в середине года, мы вернулись из школы и воспитатель нам говорит:

Я запомнила эти слова. Непонятно, зачем нам врали, почему нельзя было объяснить. Нас посадили в машину, отвезли в детский дом, где я сейчас живу. Привезли и оставили. Мы вообще ничего не понимали, повели в новую группу, и там я узнала, что нахожусь в детском доме. Но что это значит никто не объяснил, где мы, что мы?

Дети в группе встретили хорошо, все всё понимали, у всех были похожие истории. Я очень боялась идти в новую школу. Нас разделили с Ваней, меня отправили в сильный класс, я очень хорошо соображала, а Ваню в класс послабее, там было трое ребят из детского дома, а я была одна. Месяц я была сама не своя, стеснялась. Ваню в классе обижали, я об этом знала. За себя переживала, за него. Через месяц меня вернули к Ване, поняли, что не нужно нас разделять.

Меня никто не трогал, я умела себя поставить, Ваню еще защищала. Над нами шутили, травили, что мы из детского дома, обзывались. Не сильно, но всегда так было. Я ровно общалась в классе, но прямо вот подруг никогда не было, я никого близко не подпускала, не доверяла. Вообще, дружба – это такое добровольно-принудительное понятие, когда живешь в детском доме. Сохранение мира, скорее, так это называется. Мне война и конфликты никогда не были интересны.

Когда мне было 10, а Ване 11, к нам пришла знакомиться пара – муж и жена. Я в семью очень хотела, обрадовалась. Они мне понравились, взрослые, внушали доверие, по-доброму говорили. У нас было 9 встреч. На одной из встреч я спросила: «А почему вы вообще решили взять детей из детского дома?» И они рассказали, что у них был сын и он разбился на машине, и поэтому они решили. Мы с братом подписали согласие, чтобы они нас забрали. Так мы уехали в приемную семью.

Ненадолго.

Была середина лета, нам каждому выделили по комнате, стали с нами заниматься, со мной женскими делами, с Ваней мужскими, машину чинить, такое. Мужчина был бывший сотрудник ФСБ, на пенсии, женщина, ее Елена звали, домохозяйка. Они изначально хотели только меня забрать, но им сказали, что нас делить не будут. И Ваня то ли чувствовал это, то ли просто ему было сложнее привыкать, он вел себя не идеально. Но ничего такого не делал ужасного. В общем, осенью они положили его в психиатрическую больницу, а я пошла одна в новую школу.

В больнице Ваня был 3 месяца, навестить его было нельзя, по телефону поговорить тоже. Я писала письма, но потом узнала, что ему их никто не передавал. Я страшно скучала. Я встретила у них Новый 2014 год, и они задали мне вопрос, хочу ли я остаться у них, но одна, или хочу вернуться в детский дом и быть с братом.

Мое возвращение в детский дом прошло довольно спокойно, я даже готова была попробовать еще раз, встретить других приемных родителей. Но Ваня категорически отказался уходить в семью еще раз. Почти 7 лет прошло уже, так сложилось, что здесь выросли.

Я узнала о программе «Шанс» в 8-м классе и сразу попросила меня записать. Я всегда стараюсь использовать все возможности получить дополнительные знания, выходить за границы школьной программы или знать ее глубже. Три года я онлайн занимаюсь с репетиторами, хожу на тренинги, была в Кампусе дважды (возможность поехать в московский Кампус летом получают только ребята с минимальным количеством прогулов и высокими оценками).

Сейчас я занимаюсь с репетиторами по русскому, математике, английскому, литературе и обществознанию. Главное для меня – хорошо сдать выпускные экзамены, поступить, получить профессию. Я очень хочу путешествовать, пока я нигде за границей не была. В первую очередь поеду в Италию, хочу увидеть Венецию, потом в США, а потом в Южную Корею. Планов много, это главное.

В свободное время я хожу в спортзал, занимаюсь танцами, но по большей части, все мои дни занимает учеба. И книги. Читать я очень люблю, грустно, что сейчас совсем не хватает времени на это, но я знаю, что оно будет потом, с приоритетами – порядок! Бывает, что у меня «книжное обострение», тогда разрешаю себе читать столько, сколько хочется.

Когда я думаю о будущем, я в первую очередь вижу себя стабильно стоящей на ногах. Мне очень важно быть уверенной в том, что с моими детьми не случится того же, что случилось со мной. Я хочу иметь все возможности, в случае чего, содержать их самостоятельно и ни от кого не зависеть.

Если бы я могла сказать что-то, что считаю важным и полезным всем ребятам, кто сейчас живет в детских домах России – я бы сказала: «Ребята, ничего не бойтесь! Надейтесь только на себя и учитесь. Без образования ты останешься на месте, застрянешь в жизни, она пройдет впустую!»

А тем, кто принимает решения о том, как все будет устроено в детских домах, я бы предложила добавить тренинги для всех, которые бы учили простым вещам, без которых невозможно жить в обществе: как оплатить квартиру, как хранить секреты, разговаривать с людьми. Такая программа социальной адаптации, ликвидирующая пробелы в человеческих качествах и понятиях, которые можно приобрести только если ты живешь в семье. В официальных отношениях воспитатель-воспитанник это невозможно, это другое совершенно.

Нужно обязательно учитывать, что большинство детей боится идти на тренинги, потому что им страшно раскрывать что-то о себе, в себе. В нашей стране вообще большая часть людей предпочитает не напрягаться, если более-менее комфортно, хотя можно жить гораздо лучше. И я бы изменила саму систему так, чтобы у детей появилось личное пространство, места, где можно побыть одному, просто с самим с собой.

Самый близкий для меня человек – Аня Герасимова, мой менеджер в программе «Шанс», с ней я могу быть собой, говорить обо всем, рассказывать, очень ценно знать кого-то, кому полностью доверяешь. В детских домах совсем не у всех ребят есть такой взрослый.

За годы в детском доме я слышала множество мифов о детях из детских домов. Что мы все воруем, ведем ужасный образ жизни, не держали книгу в руках и вот-вот сядем в тюрьму. Я рассказываю свою историю, чтобы как можно больше людей узнали – мы здесь все разные, такие же дети. Не хуже и не лучше».

Собранные средства пойдут на оплату уроков для Ани и других участников программы «Шанс».