Книга написана известным писателем Дианой Машковой в соавторстве со своим приемным сыном Георгием Гынжу. Этот роман по сути является автобиографией Гоши. Гоша жил в детском доме с самого рождения и в семью Дианы попал только в 16,5 лет. Книга рассказывает реальную историю ребенка с непростой судьбой, с младенчества лишенного самого главного — семьи.
От меня всегда отказывались
К 15 годам я уже, естественно, не надеялся найти семью и давно перестал ждать маму. Какая мне мама? Три года, и исполнится 18. Я пью, курю, живу половой жизнью, ворую. Прекрасно понимал, что приемные родители, если они каким-то чудом ко мне и забредут, будут всего этого пугаться. Тем более, я уже прошел к тому времени через множество знакомств, благодаря которым окончательно понял, что взрослые боятся подростков-сирот.«Маленьким я себя не помню. Как в кроватке сидел, первые слова говорил, первые шаги делал, еще что-то — вот этого в памяти совсем не осталось. И фотографий нет, так что никогда уже не узнаю».
Сначала была тетя Ира, которая забирала в гости по выходным. Потом был дядя Жора, это уже в младшей школе. Он оформил какие-то документы, чтобы тоже забирать меня из батора, и один раз сводил на футбол. Мы с ним поболели, как следует поорали, покричали. Когда возвращались со стадиона и проходили мимо сладкой ваты, я попросил.
— Дядя Жора, а можете, пожалуйста, купить сладкую вату?
— Нет, в следующий раз.
В итоге следующего раза не было. И, как оказалось, слава богу. Только через несколько лет — то ли в шестом, то ли в седьмом классе — мне сообщили, что это был извращенец. Педофил. На него уже было заведено уголовное дело, и как раз, когда он за мной пришел, все это каким-то образом вскрылось. Поэтому в детский дом его больше не допустили. Но я-то не знал об этом, ждал как дурак и опять страдал. Потом была молодая женщина, которая увидела меня по телевизору. Дальше ко мне приезжала семейка — какие-то там все из себя заслуженные спортсмены — из Питера. Они, кажется, видео обо мне увидели в Интернете. Меня к тому времени еще раз снимали, приезжали от какого-то благотворительного фонда, делали видео и выкладывали в Сети. С ними наши воспитатели тоже «успешно» поговорили.
А сначала они ко мне только вдвоем пришли — мать и отец. О себе и своих детях ничего не рассказывали, сказали, что приехали взять у меня интервью и посмотреть, как живут дети в детских домах. Ну ок! Мне за эти годы какой только лапши взрослые люди на уши не вешали. Интервью так интервью. Если они думают, то все сироты тупые как пробки и не понимают, кто и зачем на самом деле в батор пришел — пожалуйста! Я на все их вопросы ответил, экскурсию им по детскому дому провел, правда, только по своему этажу. И стал ждать, что будет — согласятся они меня забрать или откажутся. И все-таки мне хотелось, чтобы они согласились. Я видел, что они люди богатые. На мужчине был шикарный костюм, явно сшитый на заказ — сидел он как влитой, именно по его фигуре. На рукавах рубашки у него были не пуговицы, а запонки, похоже, что золотые. Девушка, то есть мама, пришла в однотонном бирюзовом платье, простом, но очень красивом. У нее на запястье были часы с драгоценными камнями. Выглядели они оба очень солидно.
А потом мужчина обратил внимание на спортивные кубки, которые стояли у нас в баторе в витрине на первом этаже, и спросил.
— Чьи это кубки? Гоша, твои?
— Нет, — я честно ответил как есть, — мой только за парикмахерский конкурс. Он вот тут стоит.
С нами была Елена Васильевна, старший воспитатель. И она тут же запела соловьем. Кто только за язык тянул?
— А эти спортивные кубки — нашего Сергея. Он такой молодец! Такой талантливый мальчик!
— Можно с ним увидеться, поговорить? — мужчина тут же потерял ко мне интерес. Как будто я стал невидимкой.
Я бы ради такой семьи расшибся в лепешку
Потом были еще какие-то люди. Еще. И уже в самом конце, в девятом классе, когда мне было пятнадцать с половиной лет, приходила знакомиться семейка бизнесменов. Они мне очень понравились! Я бы ради такой семьи расшибся в лепешку. У папы был свой бизнес, у мамы тоже. У них в семье было трое детей, и все кровные. Старший, тринадцатилетний Сережа уже тоже деньги зарабатывал — какие-то прирожденные предприниматели все как один. Сережа в какой-то там передаче на телеке снимался, кажется, на канале «Москва 24». И еще было двое маленьких. Мальчик пяти лет и девочка лет шести. Но это все я уже потом узнал, когда нашел профиль этой мамы ВКонтакте и хорошенько изучил.«Многие ребята из детского дома продолжают мечтать о семье и в 14, и в 16 лет. Только к этому возрасту они уже перестают ждать своих взрослых, отчаиваются, теряют доверие к людям и к миру. И чем ближе время выпуска из детского дома, тем чаще посещают страхи и тревожные мысли. «Как там люди живут по ту сторону забора?»
— До свидания, спасибо за экскурсию!
— И вам до свидания, не хворать!
Ну, лучше поздно, чем никогда
Написал что-то вроде: «Привет! Зачем вы приходили в детский дом? Вы же приходили ко мне. А теперь больше не появляетесь». Она мне ответила: «Привет! Если спрашиваешь, скажу тебе честно. Понимаешь, информацию про сигареты, про выпивку, про то, что ты плохо учишься, мы восприняли спокойно. Это нас вообще не задело. Но то, что ты воруешь, нас испугало. Поэтому мы и решили далеко не заходить». Я написал ей, что теперь все понятно. А она предложила встретиться на нейтральной территории и лично поговорить. Ну, лучше поздно, чем никогда. Мы договорились пересечься с ними в кафе. …Встретились, посидели, поговорили. Женщина повторила все то же самое, что написала мне в сообщении. Сказала, что они всё могут понять — и сигареты, и плохую учебу, — но только не воровство.
— Ну что ж поделать, — она смотрела мимо меня, куда-то в пол.
— Лучше не давать пустых надежд, — я решил тогда высказать им то, о чем молчал много лет, — вы пришли, возродили во мне детскую мечту, и ушли. Зачем так делать?
-Ты знаешь, — они явно чувствовали себя неловко, — мы еще молодые. Нам пока, наверное, рано приемных детей.
— Да, конечно. Я теперь понял.
И мы попрощались. Кстати, расстались на хорошей ноте. То, что они все-таки встретились со мной и попытались хоть что-то объяснить, меня успокоило. Это уже было хотя бы по‑человечески. В общем, мы разошлись, и я с ними больше никогда в жизни не виделся. Сережу, кстати, они тоже не забрали в свою семью под опеку — он сам к ним отказался идти. Потому что сидел в баторе и ждал, когда его мать выйдет из тюрьмы. Ни о ком другом даже слышать не хотел — так, походил в гости, и хватит. Надеялся, что мать освободится, и сразу его заберет. У нас половина батора было таких идиотов, как он. Сидели, ждали родоков из тюрьмы. Он от приемки отказался — такая перспективная семейка зря пропала — и в итоге дождался своей судьбы. Просидел в баторе до самого выпуска. Родная мать, когда вышла из тюрьмы, его не забрала. Как не забрали и многих других.
В глубине души я еще надеялся на чудо
После всех этих историй с приемными семьями, которые приходили, а потом уходили, никто из них у нас, конечно, доверия не вызывал. Между собой мы всегда говорили, что сирот забирают только для того, чтобы получать на них деньги от государства. А иначе, зачем мы им нужны, если от нас даже родные родители отказались? …Конечно, нам в голову не приходило, что деньги эти, пособия, будут уходить в семье на нас. Что еда, одежда, а тем более медицина и образование стоят дорого. Что существуют еще коммунальные платежи и многие другие расходы. Не было таких мыслей. Нам же в баторе еда доставалась бесплатно, одежду тоже приносили даром, мы жили на всем готовом. Не знали, что бывает по‑другому, что за каждую мелочь надо платить.Так что нам казалось, семья получит деньги на сироту, положит их себе в карман, и станет еще богаче. Поэтому и рыщут все приемные родители в поисках малышей, за которых дают большие деньги. Я только потом узнал, что все это совсем не так. Как раз-таки пособие на подростка-сироту больше, чем на малыша, чуть ли не в два раза. Но все равно сирот старшего возраста мало, кто берет. Потому что есть еще причина — мы уже тогда о ней тоже думали и вот в этом не ошибались. Вторая причина — это жизненный «багаж», который у каждого из нас за спиной. Мы уже такие, пожившие. Повидавшие. А мелких разбирают, потому что они типа новенькие. Хорошенькие. В них еще можно много всего вложить и слепить, что угодно. А из нас попробуй лепить. Себе дороже!
По неофициальной статистике, 90% бывших детдомовцев не доживают до сорока лет. Они становятся жертвами зависимостей, попадают в тюрьмы и зачастую отказываются от собственных детей. И только 10% встраиваются во взрослую жизнь.
Подходящими считались добрые мамы
А, еще забыл толком рассказать про то, каких я хотел родителей. …Подходящими считались добрые мамы — это мы считывали по глазам, по интонациям, по тембру голоса, по тому, как именно они обращались к нам. На мужчин, кстати, практически внимания не обращали. Всегда было важнее, какая женщина. Лично я только на женщину всегда смотрел. Потому что женщина в этом деле важнее мужчины.
Вот такая вот прикладная сиротская психология.